ДОПОЛНЕНИЯ

1. Как и кто создал специальную теорию относительности?

(В. Л. Гинзбург). Теория относительности принадлежит к числу величайших научных открытий, причем создана она в нашем веке. Последнее особенно существенно в том отношении, что теория относительности принадлежит не столько к истории науки (или — если угодно — не только к истории науки), а служит физической теорией, которая непосредственно и очень широко используется сегодня. Такова главная причина повышенного интереса к истории становления теории относительности. Эта теория оказалась связанной с пересмотром фундаментальных представлений, касающихся пространства и времени, а тем самым и основ классической (дорелятивистской) физики. Естественно, что ломка осношшх понятий и переход на новые позиции не протекают гладко — они породили споры и дискуссии, длящиеся десятилетиями. К тому же эти споры затронули не только физиков, по и представителей других наук. Таким образом, к теории относительности было приковано, да и сейчас прикопано, пристальное внимание. Относится это, конечно, и к истории ее создания — как к истории развития идей, так и к вопросам приоритета.

В результате и сейчас, через семьдесят лет после создания сиециальпой теории относительности (СТО), активно обсуждается вопрос: как и кто создал эту теорию?

Чаще всего создапие СТО связывают с именем Л. Эйнштейна и лишь в качестве его предшественников упоминают о Г. Лоренце, А. Пуанкаре и некоторых других. Но существуют и другие мнения, сводящиеся, например, к тому, что создателями СТО являются Лоренц, Пуанкаре и Эйнштейн. Какая точка зрения более правильна и о чем здесь, собственно, идет спор? Ответ на этот вопрос а также на вопрос, вынесенный в заголовок настоящего Дополнения, вряд ли могут быть безынтересными читателям книги. Ниже они найдут песколько замечаний на этот счет.

Три работы считаются важнейшими при создании СТО. Автором первой из них (1904 г.) был один из общепризнанных лидеров

теоретической физики, голландский профессор Гендрик Лоренц (1853—1928), за два года до этого получивший Нобелевскую премию по физике. Автором второй работы (1906 г., краткое сообщение было опубликовано в 1905 г.) явился знаменитый французский математик Анри Пуанкаре (1851—1912), хорошо известный также своими исследованиями в области физики и методологии науки. Наконец, третья работа (1905 г.) была написана почти безвестным мелким служащим швейцарского федерального патентного бюро Альбертом Эйнштейном (1879—1955).

Кому не известно, что новые произведения популярных и любимых писателей и поэтов сразу же привлекают внимание, в то время как сочинениям новичков нужно еще пробивать себе дорогу? В науке та же естественная тенденция проявляется, пожалуй, еще резче. Почему же в интересующем нас случае — при создании СТО — все получилось наоборот: особенно известной — без преувеличения можно сказать, знаменитой — стала именно работа Эйнштейна? Ответ на этот вопрос был очень четко сформулирован, например, в широко известной статье В. Паули «Теория относительности», впервые опубликованной в 1921 г. в наиболее авторитетной в то время «Энциклопедии математических наук». Книга Паули затем переиздавалась и была переведена на другие языки (русский перевод вышел в 1947 г.). Изложение истории создания СТО Паули заканчивает так: «Основы новой теории были доведены до известного завершения Эйнштейном. Его работа 1905 г. была направлепа в печать почти одновременно с сообщением Пуанкаре и паписана без осведомленности о работе Лоренца 1904 г. Исследование Эйпштейна содержит не только все существенные результаты обеих названных работ, по и прежде всего изложение совершенно нового и глубокого нопимания всей проблемы» (стр. 201). Другой известный физик, М. Борн, так вспомипает о впечатлении, произведенном на него чтением статьи Эйнштейна: «Хотя я был хорошо знаком с релятивистской идеей и с преобразованиями Лоренца, ход идей Эйпштейна был для меня откровением» (стр. 236).

В совершенно новом и глубоком освещении проблемы, явившемся откровением, и состоит очевидная причина успеха работы Эйпштейна, причина того, что именно эта работа обычно считается самой важной при создании СТО.

Два вопроса находятся в цептре внимания при ознакомлении с историей науки. Прежде всего это вопрос «как?»— как возникли и развивались идеи, как готовилось и было совершено открытие? Вторым является вопрос «кто?»— кто сделал открытие, высказал идею, превратил ее «в плоть и кровь», развил, довел до сознания научной общественности? - Вопрос «как?» представляется основным, первичным: он связан с самим содержанием науки и методами научного исследования. Вопрос же «кто?» может показаться второстепенным; и действительно, он не связан с существом дела, если

иметь в виду, скажем, физику, а не психологию научно творчества, социологию паучной среды или личную судьбу того или иного человека. Но фактически анализ проблем «как?» и «кто?» часто, если не в большинстве случаев, трудпо разграничить. Науку развивают люди, и если коночный продукт — совокупность определенных утверждений, уравнений, соотношений и т. безличен или, вернее, почти безличен, первоначальный процесс открытия или вывода и получения этих уравнений и соотношений отражает характерные и типичные черты первооткрывателей. Тем самым, если речь идет именно об истории науки, на вопросы «как?» и «кто?» естественно отвечать одновременно.

Дальнейшим замечаниям на этот счет мы предпошлем несколько слов о том, что такое специальная теория относительности (разумеется, настоящая книга в целом дает на этот счет значительно более подробный ответ; представляется удобным, однако, и здесь кратко резюмировать ситуацию).

Одним из основных физических понятии является понятие об инерциальных системах отсчета. Система отсчета, служащая для онределения координат и времени событий, ииерциальна, если в ней соблюдается закон инерции — изолированное тело (тело, не находящееся иод действием сил) движется равномерно и прямолинейно. Такое определение не свободно, правда, от возражений и пуждается в уточнениях, поскольку остается еще неясным, какое тело можпо считать изолированным, но, грубо говоря, изолированность гарантирована, если все другие тела находятся достаточпо далеко. Примером «хорошей» инерциальпой системы может служить система координат, пачало которой совпадает с Солнцем, а оси паправлены на далекие звезды. С несколько меньшей, но обычпо еще весьма большой точностью закон инерции выполняется и на Земле (действие силы тяжести считается исключенным). Система отсчета, вращающаяся относительно инерциальной, уже не будет таковой, причем с увеличением угловой скорости вращения различия между ииерциальной и вращающейся системами проявляются все резче.

Если данная система инерциальпа, то инерциальной будет и любая другая система отсчета, движущаяся относительно нее равномерно и прямолипейно. Обобщение этого заключения на все механические явления — утверждение о том, что все такие явления во всех инерциальных системах протекают совершенно одинаков, — как раз и составляет содержание классического, или галилеева, принципа относительности. Точнее, использование и формулировка этого принципа включают в себя также вполне определенное, дорелятивистское предположение о том, как связаны между собой координаты и время событий в различных инерциальных системах. Так, если одпа из этих систем, система К (координаты и время движется относительно данной

инерциальной системы К (координаты х, у, z и время со скоростью V вдоль положительных осей х, (направления всех осей считаем совпадающими), то, как предполагалось до создания СТО.

(преобразования Галилея).

Впрочем, абсолютность времени — его независимость от движения системы отсчета (отсюда и равенство — принималась вообще в любых системах отсчета.

При равномерном движении тела его ускорение, конечно, равно нулю. Значит, при преобразованиях Галилея, т. е. в любых инерциальных системах, ускорение одинаково. Поэтому при таких преобразованиях закон динамики, второй закон Ньютона (масса X X ускорение — силе), остается неизменным, если только масса и сила, как и ускорение, остаются одинаковыми в системах К и К. Последнее предполагается (и обосновывается на опыте), в результате чего мы и приходим к выводу о соблюдении классического принципа относительности в механике Ньютона. Вообще гарантией соблюдения классического принципа относительности является неизмеиность (инвариантность) уравнений, выражающих основные физические законы, при преобразованиях Галилея.

Когда-то, до второй половины и даже до конца XIX века, считали, что всю физику можно построить на основе ньютоновских уравнений движения. Тем самым, считался всегда справедливым и классический принцип относительности. Развитие электродинамики поставило, однако, классический принцип относительности под сомнение. Уравнения электродинамики (уравнения Максвелла) при преобразованиях Галилея не сохраняют свою форму, и поэтому применение этих преобразований приводит к такому выводу: принцип относительности в электродинамике нарушается, и, в частности, спет и электромагнитные волны всех других диапазонов в различных инерциальных системах распространяются по-разному даже в вакууме. Если вводившаяся тогда «светоносная среда» — эфир — неподвижна в одной из инерциальных систем (в системе К), то в этой системе скорость света независимо от направления равна см/сек. В других же инерциальных системах К, движущихся относительно эфира со скоростью V (вдоль осей как ясно из преобразований Галилея, скорость света будет равна при его распространении вдоль осей и равна при распространении света в противоположном направлении, и т. д.

Но опыты опровергли этот столь ясный, казалось бы, вывод; все эксперименты, начиная со знаменитого опыта Майкельсона, впервые проведенного в 1881 г. и затем неоднократно повторявшегося, подтверждают справедливость принципа относительности и в

электродинамике и вообще для всей физики. Но как же тогда, в согласии с принципом относительности, скорость света может равняться одной и той же величине в разных системах отсчета, когда из преобразований Галилея очевиден противоположный вывод?

Понадобилось почти четверть века, чтобы в итоге мучительных поисков прийти к решению, составляющему ядро и основу СТО и сводящемуся к отказу от преобразований Галилея. Точнее, как это обычно бывает в подобных случаях, от них не отказались, а был понят их приближенный характер. Точные же формулы, связывающие координаты и время в системах К и К, имеют вид

(преобразования Лоренца). Если скорость рассматриваемых инерциальных систем относительно друг друга V достаточно мала по сравнению со скоростью света с, то преобразования Лоренца переходят в преобразования Галилея; отсюда и ясна степень их точности, характеризуемая параметром Для близкого спутника Земли скорость Скорость Земли относительно Солнца Уже из этих примеров ясно, что в области тех явлений, с которыми мы сталкиваемся в повседневной жизни, преобразования Галилея и вся связанная с ними ньютоновская механика справедливы с огромной точностью. Но в электродинамике и при исследовании релятивистских частиц — частиц, движущихся со скоростью V, сравнимой со скоростью света в вакууме с, нужно пользоваться преобразованиями Лоренца. Одним из их следствий является равенство

Если учесть, что уравнение фронта сферической световой волны имеет вид то указанное равенство сразу же свидетельствует о справедливости принципа относительности при распространении света — во всех инерциальных системах скорость света одинакова и равна с.

Под СТО как раз понимают теоретические построения, базирующиеся на принципе относительности и преобразованиях Лоренца. Главное в СТО — это новые по сравнению с дорелятивистской физикой пространственно-временные представления, находящие отражение в замене преобразований Галилея преобразованиями Лоренца. Содержание последних, если говорить о физике, отнюдь не сводится только к самим приведенным простым формулам, связывающим координаты и время х, у, z, t с х, у, z, t. Как и всегда в физике, нужно также установить смысл всех величин, указать основу используемых методов измерения координат

и времепи, уточнить свойства служащих для этой дели масштабов и часов. Относится сюда, в частности, и вопрос о синхронизации часов в каждой из систем К и К. Так, координаты и время, фигурирующие в преобразованиях Лоренца, определены таким образом, что события, одновременные в системе К (время I), не одновременны в системе К (время ?) Отказ от абсолютного времепи является особенно радикальным выводом (им мы обязаны Эйнштейну). По своему значению и трудности этот вывод можно сравнить с отказом от абсолютной неподвижности Земли, лежащим в основе гелиоцентрической системы Коперника.

Теперь уже можно подойти непосредственно к вопросу: как и кто создал

Путь к СТО лежал, как ясно из сказанного, через преодоление фундаментальной трудности—принцип относительности на опыте соблюдается и в электродинамике (а не только в механике), но это несовместимо с преобразованиями Галилея. Впрочем, Лоренц и другие пытались устранить противоречие без отказа от преобразований Галилея, путем предположения о том, что все тела при их движении относительно эфира сокращаются. Если масштаб, длина которого в покое относительно эфира равна

10, при движении со скоростью V имеет длину то можно объяснить, почему некоторые опыты не обнаруживают движения тел относительно эфира и их результаты не зависят от скорости движения Земли относительно Солнца. Гипотеза сокращения, однако, не для всех опытов достаточна; становились известными все новые опыты, которые находились в согласии с принципом относительности и для своего объяснения требовали дополнительных гипотез. Такое положение было, копечно, неудовлетворительным, и Лоренц упорно стремился «показать, что многие электромагнитные явлепия строго, т. е. без пренебрежения членами высших порядков, не зависят от движения системы». Для этой цели Лоренцу нужно было показать, что для равномерно и прямолинейно движущегося (относительно эфира) тела уравпепия электродинамики допускают решения, которые определенным образом соответствуют решениям для такого же покоящегося тела. Соответствие достигается в результате перехода к повым переменным у, z и с помощью преобразований Лоренца, а также введением новых (штрихованных) векторов электромагнитного поля. В результате таких преобразований форма уравнений ноля не изменяется, т. е. они имеют одинаковый вид для старых (нештрихонанных) и новых (штрихованных) величин. Такое свойство называется инвариантностью — в данном случае инвариантностью уравнений электромагнитного ноля относительно преобразований Лоренца.

Сейчас, после создания СТО, мы знаем, что это свидетельствует как раз о соблюдении принципа относительности в

электродинамике, но Лоренц отнюдь не считал время временем в движущейся системе отсчета; он назвал это время местным и полагал, что имеет дело «просто со вспомогательными величинами, введенными лишь с помощью математического ухищрения. В частности, переменную нельзя было назвать «временем» в том же смысле, как переменную (стр. 193). В 1915 г. Лоренц писал то же самое: «Главная причина моей неудачи заключалась в том, что я всегда придерживался мысли, что только переменную можно принять за истинное время и что мое местное время должно рассматриваться не более как вспомогательная математическая величина. В теории Эйпштейна, напротив, играет ту же роль, что и (стр. 197). В 1927 г., за год до смерти, Лоренц высказывался еще более определенно: «Для меня существовало только одно истинное время. Я рассматривал свое преобразование времени только как эвристическую рабочую гипотезу. Итак, теория относительности является фактически работой исключительно Эйнштейна» (стр. 263). Добавлю, что, перечитав сейчас (через 70 лет после их опубликования) работы Лоренца и Пуанкаре, я, лишь с трудом и зная заранее результат (а это, как известно, чрезвычайно облегчает понимание), смог понять, почему доказанная в этих работах инвариаптпость уравнений электродинамики относительно преобразований Лоренца могла тогда рассматриваться в качестве свидетельства справедливости принципа относительности.

К тому же Лоренц и Пуанкаре попимали этот принцип лишь как утверждение о невозможности заметить равномерное движение тела относительно эфира. Перейти отсюда к рассмотрению всех инерциальных систем отсчета как совершенно равноправных (такова современная формулировка принципа относительности) можно без особого труда только в том случае, если понимать преобразования Лорепца как преобразования, соответствующие переходу к движущейся системе отсчета.

Как мы видели, именно этого Лоренц определенно не считал. Позиция Пуанкаре менее ясна. В его статьях 1905-1906 гг. просто утверждается, что уравнепия электродинамики «можно подвергнуть замечательному преобразованию, найденному Лоренцем, которое объяспяет, почему никакой опыт не в состоянии обнаружить абсолютное движение Земли» (стр. 122). Само же это «объяснение», на мой взгляд, не идет дальше объяснения Лоренца. Вообще о своей работе Пуанкаре пишет: «Результаты, полученные мною, согласуются во всех наиболее важных пунктах с теми, которые получил Лоренц. Я стремился только дополнить и видоизменить их в некоторых деталях. Некоторые имеющиеся расхождения, как мы увидим дальше, не играют существенной роли» (стр. 119). С другой стороны, в более ранних работах, статьях и докладах Пуапкаре имеется ряд замечаний, звучащих почти пророчески. Речь здесь идет и о необходимости определить

понятие одновременности, и о возможности использовать для этой цели световые сигналы, и о принципе относительности. Но Пуанкаре не развил этих соображений и в своих работах 1905-1906 гг. следует за Лоренцем. Как уже подчеркивалось, они в основном стремились показать и показали, при каких предположениях равномерное движение тел относительно эфира будет совершенно незаметно. Между тем Эйнштейн в своей работе 1905 г., молено сказать, обернул все постановку вопроса - он показал, что, приняв принцип относительности и осуществив сипхронизацию часов светом (а также приняв, что скорость света не зависит от движения источника), никаких других дополнительных гипотез делать не нужно: преобразования Лоренца непосредственно следуют из указанных предположений; из них можпо также получить сокращение движущихся масштабов и замедление хода движущихся часов.

Таким образом, если судить по опубликованным материалам, Пуанкаре был, по-видимому, довольно близок к созданию СТО, но до конца не дошел. Почему так произошло, можно только гадать. Возможно, что главная причина в том, что Пуанкаре был прежде всего математиком и в этой связи ему особенно трудно было подняться (или опуститься?) до четкого понимания столь важных для физики сторон проблемы, как достаточно определенное уточнение смысла всех вводимых величин и понятий. Другая, хотя и близкая, гипотеза такова: Пуанкаре помешала его приверженность к конвенционализму, т. е. течению, подчеркивающему (и переоценивающему) роль условных элементов и определений в физике. Известная конвенциопальность при построении

физических теорий совершенно несомненна. Длину можпо измерять и в метрах и в футах, а также и другими необычными и экстравагантными методами. То же относится ко времени и к другим величинам, а также к определению одновременности — такое определение не предписано однозначно. Но конечный результат, содержание физической теории (в отличие от форм записи и т. п.) не является условным, а определяется природой, объектом исследования. Переоценка конвенционального элемента в познании может помешать уточпению понятий. Могло это сказаться, в частности, на том, что Пуанкаре не позаботился об уточнении смысла «истинного» времени и «местного» времепи которые на самом деле в одинаковой мере истинны, по являются, если угодпо, «местным» временем соответственно для систем К и К.

Должен подчеркнуть, однако, что подобные гипотезы, в данном случае касающиеся Пуанкаре, в общем-то неоправданны. Пуанкаре, несомпенно, принял активное участие и создании СТО, его вклад здесь бесспорен. Спрашивать же, почему он не выполнил еще и работу Эйнштейна, можно не с большим основанием, чем и в отношении всех физиков того времени, — великие работы потому и называются великим, что делать их крайне трудно.

Роль работы Эйнштейна, ее смысл, помимо уже сказанного, поясним его же словами, содержащимися в письме, написанном за два месяца до смерти: «Вспоминая историю развития специальной теории относительности, мы можем с уверенностью оказать, что к 1905 г. открытие ее было подготовлено. Лоренц уже знал, что преобразование, получившее впоследствии его имя, имеет существенное значение для анализа уравнений Максвелла, а Пуанкаре разнил эту мысль. Что касается меня, то я знал только фундаментальный труд Лоренца, написанный в 1895 г., но не был эпаком с его более поздней работой и со связанным с ней исследованием Пуанкаре. В этом смысле моя работа была самостоятельной. Ноной в ней была мысль о том, что значение преобразования Лоренца выходит за рамки уравнений Максвелла и касается

сущпости пространства и времени. Новым был и вывод о том, что «инвариантность Лоренца» является общим условием для каждой физической теории. Это было для меня особенно важно, так как я еще раньше понял, что максвелловская теория не описывает микроструктуру излучения и поэтому не всегда справедлива».

Так кто же все-таки создал специальную теорию относительности, спросит читатель, желающий получить простой ответ. Как и в большинстве подобных случаев, СТО не является открытием или результатом, целиком припадлежащим одному человеку. Но главную роль в создании СТО большинство физиков (и я в том числе), безусловно, отводит Эйнштейпу, так как именно его работа содержала «изложепие совершенно нового и глубокого понимания всей проблемы» (В. Паули, стр. 201) и была «тем последним и решающим элементом в фундаменте, заложенном Лоренцем, Пуанкаре и другими, на котором могло держаться здапие...» (М. Борн, стр. 238). К числу этих «других» следует в первую очередь отнести Лармора, который еще в 1900 г. получил преобразования Лорепца (еще раньше, в 1887 г., очень близкие по типу преобразования использовал Фогт).

Существуют и другие оценки роли Эйнштейна, Лорепца и Пуанкаре в создании СТО. И если экстремистские взгляды, сводящиеся к отрицанию вклада Эйнштейна, не заслуживают, по моему убеждению, никакого внимания, то более умеренные формулировки типа «СТО создана Лоренцем, Пуанкаре и Эйпштейном» остаются, в конце концов, делом их авторов — такие вещи нельзя декретировать, и никто еще не изобрел весов, на которых с аптекарской точностью удалось бы измерять научные заслуги.

Во избежание недоразумений здесь представляется уместным сделать еще замечание, касающееся широко используемого названия «теория относительности Эйнштейна». Такое словоупотребление совершенно естественно и законно, тем более что опо отнюдь не тождественно с названием «специальная теория относительности Эйнштейна». Дело в том, что под теорией относительности если не уточнять, понимают и специальную (СТО) и общую теорию относительности (ОТО). Общая теория относительности обобщает и развивает СТО и, как принято считать, является непревзойденной вершиной теоретической физики. Например, М. Борн в 1955 г. в своем докладе заявил: «Я считал и считаю поныне, что это величайшее открытие человеческой мысли, касающееся природы, открытие, в котором удивительным образом сочетаются

философская глубина, интуиция, физика и математическое искусство. Я восхищаюсь им, как творением искусства». Выразительно также замечание самого Эйнштейна, сделанное им в 1912 г. в письме А. Зоммерфельду как раз в период создания ОТО: «По сравнению с этой проблемой первоначальная теория относительности (т. е. специальная теория. — В. Г.) является просто детской игрушкой». Из другого письма Эйпштейна мы знаем, что «период со дня зарождения идеи о специальной теории относительности и до окончания статьи, в которой она изложена, составил пять или шесть недель». На построение же общей теории относительности Эйнштейн затратил около 8—9 лет (с 1906 или 1907 по 1915-1916 гг.), а затем ее развитием занимался вплоть до своей смерти 18 апреля 1955 г. К этому нужно добавить, что общая теория относительности в максимальной известной в истории науки степени — создание одного автора — Эйнштейна. Наконец, теория относительности стала достоянием широкой публики и вышла за пределы чисто научных кругов только в 1919 г., когда впервые удалось наблюдать предсказанное ОТО отклонение световых лучей, проходящих вблизи Солнца. Следовательно, теорию относительности в целом можпо связать только с именем Эйнштейна.

Наконец, несколько слов о приоритете. В 1952 г. Борн писал Эйнштейну из Эдинбурга: «Престарелый математик Уиттекер, с которым я дружу, проясивающий здесь в качестве почетного профессора, подготовил новое издаиие своей старой «Истории развития теории эфира», второй том которой уже вышел в свет. Он содержит в числе прочего также и историю создания теории относительности, с той особенностью, что ее открытие приписывается Пуанкаре и Лоренцу, между тем как твои работы упомипаются лишь как второстепенные. Хотя книга происходит из Эдинбурга, я, собственно говоря, не боюсь, что тебе может прийти в голову, будто я стою за этим делом. Фактически вот уже три года, как я делал все возможное, чтобы отговорить Уиттекера от его намерения, которое он давно лелеял и любил пропагандировать. Я перечитал старые оригинальные статьи, в том числе некоторые побочные статьи Пуанкаре, и спабдил Уиттекера английскими переводами немецких работ... Но все было тщетно. Он настаивал на том, что все существенное содержалось уже у Пуанкаре и что Лорепцу было вполне ясно физическое толкование. Ну, мне-то уж известно, сколь в действительности скептически был настроен Лоренц и как долго длилось, пока он стал «релятивистом». Все это я рассказал Уиттекеру, но без успеха. Эта история злит меня, поскольку он пользуется большим авторитетом в говорящих по-английски странах и многие ему поверят. К тому же мне в особенности неприятно, что в свое изложение он ввел всевозможные ссылки на частные сообщения по поводу квантовой мехапики таким способом, что моя роль в ней в особенности расхваливается.

Так что многие (если даже и не ты сам) могут подумать, что я сам дурным образом причастен к этому делу».

Ответ Эйнштейна был таков: «Дорогой Борн! Выбрось из головы все мысли по поводу книги твоего друга. Каждый ведет себя, как это представляется ему правильным или, выражаясь детерминистически, как ему предначертано. Если он убедит других — это их дело. Что касается мепя, то я, во всяком случае, нашел удовлетворение уже в самом процессе своих усилий. Я не считаю, однако, разумным делом защищать пару своих результатов как свою «собственность», уподобляясь старому скряге, собравшему, надрываясь, пару грошей. Я не питаю к Уиттекеру и уж, разумеется, к тебе никакого зла. Да ведь вовсе и пет нужды мне читать эту штуку».

Этот ответ очень характерен для Эйнштейна, и тем, кто мало знаком с его биографией, он пояснит многое. Да, собственно, он пояснит главное — к чем «секрет» исключительной популярности Эйнштейна в современном мире. Тот факт, что он был величайшим из великих физиков нашего, да и не только нашего, века, — это основное, но далеко не все. Эйнштейн еще и боролся за справедливость, за слободу и другие прана человека, презирал темные силы и являл пример благородства и высокого человеческого достоинства. И просто невозможно себе представить, чтобы Эйнштейн вступил в приоритетные споры, не говоря уже о дрязгах. То же можно сказать о Лоренце и Пуапкаре. Лоренц, так много сделавший для создания СТО, отдавал честь создания этой теории «исключительно Эйпштейну», отмечал вклад Пуапкаре. Последний превозносил роль Лоренца. Эйнштейн подчеркивал заслуги Лоренца и Пуанкаре. Можно подозревать, что Пуанкаре не считал вклад Эйпштейна особенно значительным и, возможно, даже полагал, что он и сам «все сделал». Но в том-то все и дело, что о настроениях Пуанкаре мы пытаемся догадаться но его молчанию, а не на основании каких-то высказанных им претензий.

До сих пор мы останавливались только на исходных работах Лоренца, Пуанкаре и Эйнштейна. Нужно надеяться, что сопоставить значение этих работ можно уже на осповании изложенного выше. В заключение хотелось бы также подчеркнуть, что для развития СТО сыграли, естественно, свою роль и работы, выполненные после 1905 г. Здесь следует отметить как некоторые статьи самого

Эйнштейна, так и работы М. Планка и особенно Г. Минковского (развитая им четырехмерная трактовка теории оказалась весьма плодотворной).